Жизнь просветленных в этом безумном мире.

Я существую здесь в очень чуждом и странном мире. Мне столько всего хотелось бы вам дать, но не могу, потому что вы сами же и будете сопротивляться. Я хотел бы, чтобы вы многое осознали в вашем существе, но вы будете против меня. Мне приходится идти очень медленно, приходится петлять, напрямую это нельзя сделать.

Только посмотрите. Я сделал то, о чем спрашивал Пратима относительно хасидизма. Я сделал это. В моей коммуне, мужчины и женщины уже не разделены. Именно поэтому индусы перестали приходить в мой Ашрам. Они не могут прийти. Когда они приходили, их вопросы был, в больше или меньшей степени, о том, что это за Ашрам такой, где мужчины и женщины вместе, держатся за руки, ходят вместе? Даже после медитации, обнимают и целуют друг друга? Что это такое? Это нехорошо.

Раньше они приходили ко мне и говорили, — «Это нехорошо, это непозволительно. Ошо, ты должен вмешаться.» Я никогда не вмешивался, потому что не видел ничего плохого в этом – не должно быть никакой дискриминации между мужчиной и женщиной. Не должно быть разграничений, никто не выше и не ниже. Они разные, но равные. Разнообразие прекрасно, оно должно быть. Разнообразие должно поощряться, но равноправие должно быть сохранено. А любовь для меня– это путь к Богу.

Я не слушал их и постепенно они исчезли. Теперь только смелые индусы могут войти сюда. Теперь лишь немногие индусы могут прийти сюда, у кого не подавленный ум, пост-фрейдисты – только они могут прийти. Но в целом индусы до-фрейдисты. Фрейд все еще непопулярен в Индии. Фрейд еще не вошел в индийскую душу. Но я это сделал. И я хасид, поэтому вы можете простить старых хасидов.

В то время общество еще не было готово, даже сейчас это очень сложно. Таких сложностей можно было избежать, если бы я вел себя ортодоксально. Я не могу себя так вести, потому что тогда в моем присутствии нет смысла, тогда я не смог бы донести до вас послание. И полностью революционным я не могу быть, потому что тогда между мной и вами ничего не могло бы произойти.

И я абсолютно не заинтересован быть мучеником, потому что это для меня мазохизм. Люди, которые постоянно хотят стать мучениками, не осознают, что делают – они ищут суицида. Я не мученик. Я люблю жизнь, мне нравится все, что касается жизни, и изначальные мастера хасиды так же любили жизнь, как и я. Именно поэтому я выбрал поговорить о них. Когда я решаю поговорить о каком-то пути, я выбираю его только потому, что он меня чрезвычайно привлекает.

Хасиды не стремились стать политическими революционерами. Они не были реформистами. Они не пытались реформировать общество, они пытались привнести изменения в душу каждого отдельного человека. Но им приходилось существовать в том обществе. Всегда об этом помните.

Ошо
The Art of Dying, Глава 5
перевод: Ананда